Дети смерча - Страница 99

"Готов, радость моя?" – ехидно поинтересовался Меч.

"Уж как-нибудь, драгоценная железяка…" – проворчал в ответ Хранитель.

"Тогда вперед!"

Йаарх вздохнул и обернулся к встревоженным хралам, стараясь выглядеть безмятежным, чтобы не обеспокоить их еще сильнее.

– Не ждите меня.

– А может нам все же пойти с тобой? – спросил Кват.

– Вы там сразу погибнете, – в который раз устало объяснил Йаарх. – Меня защита не тронет, так как я носитель Серого Меча, а всех остальных уничтожит. Для начала мне надо подчинить ее себе полностью, после этого смогу давать пропуск в Цитадель.

– Наша жизнь неважна! – упрямо набычился храл. – Прежде всего – твоя безопасность, старший брат!

– О, Господи… – обреченно простонал Хранитель. – Я иду один! Ждите во дворце. Это приказ!

Близнецы поклонились и вышли из портального зала, не скрывая, впрочем, своего недовольства. Находящиеся на страже воительницы переглянулись с ироничными ухмылками на губах, многие проводили хралов восхищенными взглядами – редко доводилось видеть таких гигантов. Йаарх облегченно вздохнул, не обращая на гвардейцев внимания – почему-то не воспринимал харнгираток, как женщин. Кроме Аррин, естественно. Смотрел, как на нечто бесполое, хотя попадались и очень красивые. Только вот поведение их вызывало у землянина резкое отвращение – ничего женского, грубость и жестокость, возведенные в куб. Ну где это видано, чтобы женщины, завидев симпатичного мужчину, с ходу бросались его насиловать? Только в Харнгирате такое возможно! Понятно, мужчины в этой стране редкость, даже посетить рабский дом – очень дорогое удовольствие, но зачем же так? Слишком это. Даже кармиярские кочевники уже на следующий день после прибытия Диких Рысей старались держаться от их лагерей как можно дальше – воительницы многих парней за ночь загоняли до смерти.

"Достань меня, – в голосе Совмещающего Разности слышалось напряжение. – Так будет лучше: если защитные контуры ощутят мое присутствие, то не станут с ходу атаковать. Там, кстати, сейчас ночь".

"Ясно…" – проворчал Йаарх, послушно достал Меч из своего тела и активировал портал направленным мысленным посылом.

Ощутив готовность древнего артефакта к переносу, он поежился и передал код конечной станции. Портал засветился мертвенным голубоватым светом. Йаарх вздохнул и шагнул вперед.

Обхватив свое жалкое, кривое копьецо, Иха обреченно съежилась у распахнутых дверей в страшный Черный зал, куда даже самые отчаянные мальчишки не рисковали забираться – жить хотелось и им. Юную урру колотило, она никак не могла понять за что ее послали на ночь сюда, на верную смерть. Чем она провинилась? Что не так сделала? Всего-то и сказала, что не верит во всяких там Великих Темных, что это сказки для малых детей. А что? Неправда разве? Где он тогда шляется, этот самый Темный? Нет его и не было никогда! Ведь урры вымирают! Во всем племени едва тридцать тысяч осталось. И это вместе с женщинами и детьми, а воинов и охотников куда меньше.

Иха кашлянула и тут же боязливо оглянулась – говорят, тут шарши бродят, порой находили высохшие тела воинов, поставленных на стражу у входа в Цитадель. И даже шаман не мог сказать, кто их убил. Что-то невнятно бормотал в ответ на вопросы вождя, Рхыга Братоубийцы. Зачем вообще здесь стража нужна? Обычай, видишь ли! А урры из-за этого обычая идиотского гибнут, как погиб двадцать дней назад ее отец. Матери девушка почти не помнила, ей исполнилось всего пять лет, когда ту акула сожрала – за ракушками в ближней бухте ныряла, чтобы детей накормить, трое их было у последней из рода Лихой Волк. Поди найди всем еды – муж-то, хоть и воин, совсем мало давал, у него жен почти два кулака, на всех не напасешься. Конечно, Дрох Рыжий Пес не оставил своих детей помирать с голоду после смерти матери, но жилось им невесело – мачехи каждым куском хлеба попрекали. Благо хоть лес был недалеко – ягоды, орехи и грибы летом, зайцы и мыши зимой. Девочка уже к восьми годам выучилась плести силки и ловить в них мелкую живность. Еще бортничала понемногу, диких пчел в округе водилось множество, а на мед любую еду охотно меняют.

После смерти отца две меньшие сестры остались на шее Ихи, а наследства ей и вовсе не досталось, все жены бывшие расхватали, да по стойбищам своим растащили. Что хочешь, то и делай, а девчонки каждый день есть просят. Выживала кое-как, все, что добывала, им отдавала, а сама часто и несколько дней ничего не ела, разве кто изредка жалел, да объедки отдавал. Вот тогда-то она и задумалась на какого светлого духа сдались племени эти дурацкие, никому не нужные обычаи. Из-за них же мрут без толку! Взрослые воины и охотники, мужчины, а их так мало! Девушка начала задавать неудобные вопросы, на которые никто не желал отвечать. Шаман даже несколько раз обвинял неугомонную Лихую Волчицу в святотатстве, хорошо хоть не стал сзывать круга старейшин. Она на некоторое время замолкала, а затем снова начинала донимать старика. Сегодня терпение шамана лопнуло.

При воспоминании о недобрых словах, сказанных старейшинами в ее адрес, Иха едва не расплакалась – с трудом сдержалась, напомнив себе, что урры не плачут. Какой позор был! Поставили в центре круга и начали обвинять во всех смертных грехах, от святотатства до воровства. Ну неправда же! Бурх Лысый Хвост вообще договорился до того, что обнаглевшая девка, наверное, диким хартам отдается, раз смеет против обычаев идти. Иха только глазами растерянно хлопала, слушая все это. Защищаться она уже не рисковала – за любую попытку открыть рот получала зуботычину. Круг долго судил и рядил, и в конце концов приговорил осмелившуюся заявить о своем неверии во Владыку Лихую Волчицу к ночной страже у дверей Черного зала, где находилась пугающая урров до икоты светящаяся арка. Оттуда мало кто возвращался живым. Даже оружия не дали, сволочи, пришлось Ихе острым камнем кое-как обтесывать выломанную в роще палку, да обжигать ее острие на костре. Толку-то с того, в Черном зале воины в древней броне и с мечами гибли!