Дети смерча - Страница 45

– Спасибо, – искренне улыбнулся юноша, которому очень понравился этот по-детски увлеченный своим делом человек. – Буду рад при первой же возможности.

Магистр Тариус тоже улыбнулся и покинул аудиторию. За ним потянулись удивленные увиденным студиозусы. Некоторые задерживались и, пытаясь наладить контакт со странным новичком, заговаривали с ним, но Гадал на все вопросы отвечал односложно и всем своим видом демонстрировал нежелание говорить. Третьекурсники поняли это и постепенно разошлись. Вскоре в аудитории, кроме него, осталась только хромая девушка-герцогиня. Она некоторое время задумчиво рассматривала Гадала, и он почему-то чувствовал себя под ее взглядом неуютно. Так прошло несколько минут, и юноша, нервно поежившись, начал собирать свои книги. Тогда девушка встала, подошла к нему и сказала:

– Зря вы так ведете себя, господин Гадал.

– А что не так? – искривил губы он.

– Да то, что сейчас не важно, кем мы были раньше, теперь мы все – маги. Оставшееся в прошлом здесь не имеет никакого значения и никого не интересует.

– Для вас, может, и не имеет значения, – скрежетнул зубами Гадал, припомнив "игры" молодых аристократов в Олтияре, перед глазами снова встала госпожа Сторгах, лично подвешивающая рабов для очередной "композиции". – А я вот никогда не смогу забыть…

– Вы думаете, – с горечью спросила девушка, – что только вы, раз побывали в рабстве, испытали боль и горе? Так вы ошибаетесь.

– Да что у вас могло быть?! Герцогиня!

Последнее слово юноша буквально выплюнул, выплюнул с таким презрением и ненавистью, что девушка отшатнулась и побледнела, лицо ее помертвело.

– Герцогиня… – глухо повторила она. – Да знали бы вы, каким кошмаром для меня это герцогство обернулось! Да я жива только потому, что у меня от боли дар прорезался! Почему, вы думаете, я хромаю? У меня же тазовые кости раздроблены были! Эх, вы…

Из ее глаз закапали слезы. Гадалу стало неловко, но тут же взбухший гнев смыл эту неловкость проточной водой.

– И что же случилось? – язвительно спросил он. – С лошадки, небось, упали, когда жертву для новой "композиции" загоняли?

Девушка отшатнулась, будто ее ударили. На лице появилось выражение несправедливо обиженного ребенка. Она немного помолчала, затем очень тихо сказала:

– Вы недобрый человек, господин Гадал…

После чего повернулась и, едва ковыляя, пошла к выходу. У самых дверей снова повернула к нему заплаканное лицо и сквозь слезы с трудом выдавила:

– А кости мне, чтобы вы знали, медленно, в течение недели дробили… Да еще и сознание терять не давали, чтобы все чувствовала. Эх вы, а я то думала, что человек, прошедший рабство, способен понять…

Сказав это, девушка утерла слезы и с трудом поковыляла прочь. Когда до Гадала дошел смысл ее слов, стыд ожег его, будто плетью. Это что же получается, он обидел несчастную, искалеченную какими-то подонками девушку? И за что? Она ведь ему ничего плохого не сделала… Быстро собрав свои книги, он побежал за ней, горя от стыда и желания извиниться. Девушка хромала куда сильнее обычного и тихо всхлипывала на ходу. Гадалу стало совсем не по себе от этого тихого безнадежного плача – видимо, разговор с ним заставил бедняжку вспомнить все, что с ней сотворили.

– Простите меня, пожалуйста… – с трудом выдавил из себя юноша, обогнав девушку. – Я не хотел вас обидеть. Просто я слишком много горя видел от "благородных"…

Она остановилась и посмотрела на смущенного Гадала сквозь слезы. В ее глазах застыло слишком хорошо знакомое бывшему рабу выражение – боль, отчаяние и безысходность. Неподдельные. И тогда он сделал то, что показалось в этот момент самым естественным – бросил на пол сумку, обнял и крепко прижал к себе плачущую девушку. Та не отстранилась, а уткнулась ему в подмышку и разрыдалась в голос. Юноша долго утешал ее, прежде чем она смогла хоть немного успокоиться.

– Все уже позади… – говорил юноша. – Ничего не вернется…

– Но для меня это – как будто вчера…

– Для меня – тоже, – вздохнул Гадал.

Алнара снизу вверх смотрела на потрясшего ее воображение сумрачного парня и не понимала, что происходит. Ее очень тянуло к нему, девушка пыталась сопротивляться этому, но ничего не могла с собой поделать, поэтому и заговорила с ним, хоть и пыталась удержаться. Такого с ней никогда еще не случалось, и Алнара просто растерялась. Сколько ведь встречалось куда более приятных молодых людей, почему же ей так нравится этот обозленный на весь мир бывший раб? "Неужели я влюбилась?" – с недоумением спрашивала себя девушка. Обида ее постепенно сходила на нет, да и вид у Гадала был очень уж виноватым. Алнара выбралась из объятий юноши, хотя ей хотелось остаться там навсегда, отошла немного в сторону и сказала:

– Поймите, не все аристократы – твари. И я не виновата, что родилась в семье графа.

– Не виноваты, – вынужден был согласиться Гадал. – Но обычно ведь…

– Да, богатство и безнаказанность многих развращают. Но не всех. Я вообще на книгах выросла, мечтательной дурочкой. На меня дома и внимания никто не обращал – подумаешь, еще одна графская девчонка бегает, мало ли их. Порой и голодно бывало, но, в общем-то, спокойно, если отцу на глаза лишний раз не попадаться. А потом этот подонок ко мне посватался…

Лицо девушки снова помертвело. Гадал с сочувствием посмотрел на нее и спросил:

– Кто?

– Герцог Триад… – побелела Алнара. – Это он со мной все и сотворил…

– Муж?! – потрясенно отступил на шаг Гадал. – Но как такое может быть?! Почему?!